Белозеров преодолел строительный мусор и оказался около отброшенной в сторону вагонетки. Справа чернела пустотой та ветка, по которой они шли сюда, едва спустившись в найденный посреди цеха люк. Тащиться по ней обратно к выходу — бессмысленно. Там оставлен сторожем надежный Топорков.

Да и задумка состоит в другом.

Он нырнул в проход за вагонеткой и быстрым шагом направился к первой развилке. Возле нее немного задержался — прежде чем свернуть влево, хорошенько осмотрел начало того рукава канализации, где они еще не побывали. Фонарь неплохо освещал ближайшие метров двадцать.

Никого…

Он поворачивается, чтобы идти дальше, как вдруг отчетливо слышится серия выстрелов. Пять громких выстрелов подряд! Пальба с одинаковой силой доносится с двух направлений: и сзади, откуда только что явился, и оттуда, куда собирался топать.

«Ага, стало быть, расстояние примерно равно, — успел подумать он прежде, чем вдали прогрохотала следующая серия. — Это палят где-то в районе перекрестка подземных магистралей!» И он с осторожной поспешностью двинулся вперед, по намеченному маршруту.

Темень. Светящейся пары фонарей впереди не видно. Сзади, куда иногда скользит желтый луч, пусто.

Опять стрельба! Чего они там вытворяют?! Он же предупреждал, просил не убивать маньяка!..

Вторая развилка. Налево. До нужного перекрестка не более двухсот метров.

Кажется, виден слабый свет, падающий откуда-то справа. Кто-то кричит, зовет на помощь…

Нет, показалось. Абсолютный мрак. И тишина…

И что-то непонятное слева у стены… Будто опять мусор. Или человек?..

Человек. Дружок казаха — Филин. Мертв, проломлен череп.

Сомнений больше нет. Маньяк где-то рядом!

Майор в последний момент замечает тонкую проволоку, натянутую поперек узкого прохода. Спас наметанный взгляд, способный даже ночью средь высокой травы или на каменистой тропе выхватить излюбленный чеченскими боевиками сюрприз — растяжку. Концы проволоки прикручены к забитой в землю арматуре. Видно шедший первым казах споткнулся, а прикрывающий тыл отвлекся, зазевался и… получил смертельный удар в затылок.

Жаль парня!..

Ну, вот и перекресток.

И где же носит Японумать? Палил-то, верно, он…

Шаги справа. Кто-то уходит, подволакивая одну ногу!

Бегом по прямому как стрела коридору. Впереди лужа с чернеющей жижей. Плевать, не сбавлять обороты!

Прыжок!.. Приземление.

Пятка правой кроссовки будто скользнула вниз, провалилась, однако вес тела быстро переместился на носок. Сотня метров в прежнем направлении и резкий поворот вправо.

Обе ладони спецназовца вспотели от нетерпения настичь ублюдка — и та, в которой фонарь, и та, что сжимает рукоятку бесшумного пистолета. Сейчас луч света выхватит из темноты чью-то спину. Чудятся вздохи, тяжелое, прерывистое дыхание. Стрелять нельзя — нужно допросить эту гниду, выведать про Ирину. Потом он обязательно продырявит ему башку всеми оставшимися в обойме пулями! Дабы не было долгих следствий, судов, трех пожизненных сроков… Таким среди людей не место!

Сейчас-сейчас, еще несколько секунд погони…

Но что это?..

Впереди канализация становится немного шире, сводчатый потолок взмывает на пару метров вверх, вероятно и пол где-то ниже общего уровня… Но пола не видно — внизу вода и сплошное нагромождение труб. Возможно, это расширение служило отстойником или чем-то вроде того. Вдоль правой стены высится штабель полусгнивших труб; у левой — нагромождение огромных ржавых кранов с круглыми вентилями на штоках с резьбой. Пройти можно лишь посередине.

«Здесь ему спрятаться негде, — полагает майор, решая продолжить погоню, — все просматривается вдоль и поперек. Он где-то дальше».

Но прежде чем двигаться мимо связки труб, схваченной стальным тросом, Павел все ж задерживается — заглядывает за нее. Нет, и там, между трубами и серым бетоном — никого. Вперед! Ему не уйти!

Внезапно справа сзади раздается резкий щелчок, похожий на звук рвущейся струны.

Он оборачивается — сорван трос-стяжка. С диким лязгом и грохотом трубы съезжают вниз, прыгают, бьются друг о друга, угрожающе надвигаются прямо на него…

Белозеров пятится назад. Но сзади огромные краны и отступать некуда.

Несколько первых подлетевших к нему труб удается перепрыгивать; а следом летят остальные. Нога за что-то задевает, он едва не падает, но правая рука с зажатым пистолетом находит холодную стену…

Сильный удар по левой ноге. Он еще не упал.

Снова прыжок. И ужасный удар по обеим ногам, от которого сыплются искры из глаз.

Спецназовец не успевает увертываться, и трубы сносят, подминают его под себя, заваливают…

В последний момент он замечает странную фигуру, выжидающе наблюдавшую за этой катастрофой с того места, что было закрыто дальним торцом рухнувшего штабеля. Павлу не хватило каких-то трех шагов, чтобы увидеть его и…

Глава 15

/27 июля/

Минута ли прошла после того, как успокоился и отгремел последний огрызок трубы, или несколько секунд — майор понять был не в силах. Он лишь открыл глаза, сморщился от боли, тряхнул головой, осмотрелся…

Его зажало между исполинскими кранами. Фонарь по-прежнему светил в левой руке; пистолет куда-то подевался. С трудом оттолкнув давившее в плечо ржавое жерло трубы, он понял, что сам выбраться из-под завала не сможет.

Кто-то подошел, остановился в паре метров — ближе не позволял завал… Этот «кто-то» тяжело дышал и не произносил ни слова.

Спецназовец приподнял фонарь, осветил подошедшего. Криво усмехнулся: сгорбленная фигура, одетая в какие-то жуткие лохмотья; изуродованное непонятными опухолями лицо, похожее на львиную морду; страшной пустоты взгляд; скрюченные пальцы. И жуткий смрад, перебивающий даже многолетнюю застоявшуюся вонь промышленной канализации. Это был запах гниющей плоти. В руках выродка Павел заметил трехметровую арматуру с заточенным концом — неплохое оружие для здешних катакомб.

Маньяк издал утробный звук, недовольно прищурился на свет, повел своим копьем. Острие приблизилось к шее придавленного трубами мужчины. Затем отъехало назад — серийный убийца размахнулся, но медлил с последним ударом. Видно смаковал предстоящую расправу над последним из тех, кто осмелился вторгнуться в его владения.

— Ну, давай, долбогрыз вонючий, чего тянешь?! — прорычал Белозеров.

Маньяк замер с занесенным копьем, недоуменно повел головой.

— Как ты сказал? — противно проскрежетал его голос.

— Вот урод! К тому же еще и глухой.

Но тот почему-то плавно опустил грозное оружие и нерешительно произнес:

— Палермо, это ты?..

Теперь офицер изумленно застыл, вглядываясь в уродливого человека. Луч фонаря вновь исследовал лицо убийцы, но скорее не внешность его, а некие смутные подозрения заставили Павла ошеломленно прошептать:

— Не понял… Ганджубас?!

— Я… Я, Палермо, — выронил он из рук страшную арматурину.

В неистовом порыве Ванька Старчук а точнее тот, в кого превратился смазливый красавчик, обаяшка и дамский любимчик, принялся одну за другой раскидывать в стороны трубы…

Вскоре майор почувствовал облегчение, кое-как вытащил пострадавшую от ударов левую ногу, скинул с себя последнюю железяку и попытался встать. Рука наткнулась на лежащий в воде пистолет…

— Что ж ты вытворяешь, Ванька? — свободно вздохнул он, кое-как обретая вертикальное положение.

Помолчав, тот отвечал дрогнувшим голосом:

— Да, Палермо… Вытворяю вот… Боюсь, я уже не человек. Я — животное, зверь…

— Первый к тебе вопрос, — потирал ушибленные голени спецназовец, — ты ведь уволок сегодня молодую женщину с улицы, не так ли?

— Было дело…

— Так… Она хоть жива?

Потупившись, Ганджубас молчал.

— Нет, Ванечка ты не зверь, — продолжал Белозеров. — Зачем зверей-то обижать? Они убивают, чтоб самим с голоду не подохнуть. А ты злобствуешь забавы ради! Уже и до своих добрался…

— Я не знал, что это ты, Палермо! У меня и глаза-то почти уж не видят. Только слышу хорошо, руками стал лучше чувствовать…